Французская революция взрывной характер преобразований

Предпосылки революции. Французская революция и следующие за ней государственно-правовые преобразования привлекают особое внимание не только яркими, полными драматизма событиями, яростной борьбой общественных сил, трагической судьбой ее многих активных участников, но также и классической ясностью, предельной четкостью проявления логики движения. Вот почему французскую революцию, как и римское право, можно считать «незаменимой лабораторией» исследования жизни государства и права, сокровищницей исторического опыта. В частности, в терроре французской революции многие видят «матрицу современного террора», «изобретателями первого ГУЛАГа были террористы 1793–1794 годов».

История государственно-правовых преобразований в ходе французской революции интересна (в сравнении с революцией в Англии) своим взрывным характером, тем, как особенности народа, его истории находят отражение в особом пути конституционных преобразований; тем, как трудно, путем многих проб и ошибок, через отступления и зигзаги пробивается исторически закономерное.

Изучение французской революции во всей ее целостности от начала и до завершения позволяет, выявив динамику процесса, выделить этапы развития: предшествующие попытки реформ; революционный взрыв и либерально-демократические преобразования; революционная диктатура (жирондисты, якобинцы); термидорианский переворот с последующим переходом к военной диктатуре Наполеона; реставрация Бурбонов; их свержение и последующее в течение ряда десятилетий достижение «объективных результатов революции».

За большим числом конституций Франции периода революции никак нельзя упускать из вида общий ход развития и те выделяющиеся события, которые обнаруживают общее и особенное в конституционной истории Франции. При этом следует учитывать, что оценки отдельных событий, этапов развития и революции в целом подчас противоречивы, а то и прямо противоположны. Крайне противоречивы, например, оценки якобинской диктатуры, но это свойственно и объяснению причин и предпосылок революции, ее значения в истории Франции.

Так, при объяснении социально-экономических предпосылок революции одни историки делают упор на «глубоком экономическом кризисе», неурожае 1788 г., крайне тяжелом положении крестьянства и городского населения – «Из 10 французов 9 голодали или были на грани голода». Приводят высказывания современников, описывающих положение крестьян: «Встречаются некоторые одичалые животные… рассеянные по деревням. Большинство населения питается одними кореньями и желудями», а весной – «травой с лугов и древесной корой». «Не лучшим было положение рабочих.

Проводя по 14–15 часов у станка (в мануфактурах), они едва зарабатывали на полуголодное существование». Далее для наглядности приводится меню рабочей семьи перед революцией: «мучная болтушка… похлебка из муки…» и т. д. Поэтому народные массы встретили революцию как избавительницу. Но лишь «для буржуазии она сделала так много, что весь XIX век… только и делал, что проводил, осуществлял по частям, доделывал то, что создали великие французские революционеры…».

Историки, стоящие на иных позициях, обращают больше внимания на другие факты, например, на то, что с 1716 по 1789 г. экспорт из Франции сельскохозяйственной продукции возрос в два с половиной раза, промышленных товаров – в три раза. Миф о «великой» революции начинается с представления о Старой Франции как о стране, где якобы все прогнило, проржавело и потому нуждалось в полном и решительном обновлении.

На самом деле Франция перед революцией была богатой и процветающей державой, о чем говорят хотя бы следующие цифры: составляя примерно 1/5 часть населения Европы, она сосредоточивала в себе свыше четверти ее богатства. В экономическом отношении она постепенно нагоняла Англию (вырвавшуюся вперед в предыдущем столетии) и к 1789 г. почти сравнялась с ней по уровню валового национального продукта в расчете на душу населения. В области науки и техники обе страны лидировали в Европе. В целом тогдашнее французское общество было достаточно динамичным, пластичным и восприимчивым и в этом мало чем уступало английскому.

• При таком понимании предреволюционной Франции и оценка революции была иной: «Революция нарушила многовековой ритм созидания, ввергнув страну в хаос. Трехцветное знамя революции осенило собой возвращение к самым грубым и примитивным инстинктам, к варварству III века, то есть самому дикому и оголтелому варварству. Массовые убийства «аристократов», включая женщин и детей, просто культурных людей, поголовное уничтожение целых деревень, сочувствующих «белым», разрушение огромного количества дворцов, старинных замков, церквей и монастырей, полное запрещение, на целое десятилетие, христианских культов (чего даже в СССР не было), уничтожение произведений искусства и т. д. Прежде одна из самых безопасных в Европе стран, Франция прочно заняла первое место по количеству ежегодно совершаемых преступлений – таковы детали этой «чудовищной регрессии». Нет, в определенном смысле французскую революцию действительно уместно назвать великой – как уместно назвать великим, например, очень большой пожар. Такой пожар не может не быть зрелищем весьма впечатляющим, даже завораживающим – но ведь едва ли кто-то поставит его в заслугу поджигателям».

При всем различии в оценках положения Франции накануне революции есть немало фактов, которые не оспариваются ни той, ни другой группами историков. Действительно, в стране росло недовольство существующим порядком среди широких слоев населения, также и буржуазии, даже части дворянства, духовенства; к взрыву подтолкнули и неурожай (каких, кстати, было немало и в прошлом), финансовый кризис, вызванный безмерными тратами на содержание армии, бюрократического аппарата и королевского двора, который современники не без основания называли «могилой нации».

Ненавистными были гнет бюрократии, произвол в судах, грабительские поборы с крестьян, цеховая регламентация, мешавшая развитию мануфактур, таможенные барьеры («из Китая было дешевле привезти хлеб, чем с юга на север»). К этому еще нужно добавить развращенность правящей верхушки («после нас хоть потоп») или неспособность понимать происходящее, бездарность Людовика XVI, который в день взятия Бастилии в своем дневнике записал: «ничего».

В подготовке революции особенно значительную роль сыграли французские просветители. Религия, понимание природы, общество, государственный порядок – все было подвергнуто самой беспощадной критике: все должно было предстать перед судом разума. Таким образом, мыслящий рассудок стал единственным мерилом всего существующего.

Вольтер был страстным поборником прав человека и требовал свободы во всех ее проявлениях – свободы мысли, слова, печати. Он обличал церковное мракобесие, называя современную ему церковь «чудовищем суеверия и гидрой фанатизма». В то же время он признавал необходимость религии как основы морали и считал: «Если бы Бога не было, то его следовало бы выдумать».

В учении Монтескье выделяется направленная против королевского абсолютизма идея разделения властей – законодательной, исполнительной, судебной. Они должны были сдерживать и контролировать друг друга. Просветители не оставили без внимания и вопрос о собственности. Если Мабли, Моррели частную собственность признавали источником всех зол и считали необходимым ее уничтожение, то Руссо выступал против крайностей богатства и бедности, призывал к ее равномерному распределению.

Руссо развивал договорную теорию образования государства, обосновывал неотчуждаемость и неделимость народного суверенитета. Немалую роль в идеологической подготовке революции сыграли энциклопедисты (Дидро, Гельвеций, Гольбах). Все тома изданной накануне революции «Энциклопедии» были пронизаны неприятием феодальных пережитков и духовного гнета церкви. Вот почему реакционеры прозвали «Энциклопедию» вавилонской башней нечестия, сборищем еретиков, врагов Бога, короля и церкви. Заметный вклад в идеологическую подготовку французской революции внесли идеи свободы североамериканских колоний Англии, несколькими годами ранее победившие в войне за независимость.

Во Франции роль «мыслящего рассудка» в качестве фактора подготовки революции и последующих преобразований государства и права была значительно большей, нежели в Англии. Так, идеи Монтескье легли в основу Конституции 1791 г., учением Руссо руководствовались создатели Конституции 1793 г., а в основу Гражданского кодекса 1804 г. были положены идеи Адама Смита. В целом можно говорить о различии абстрактно-логического и эмпирического путей развития государственности во Франции и Англии. Такое различие особенно заметно в завершающих этапах революций в этих странах, этапах достижения «объективных результатов» после свержения Бурбонов и Стюартов.

Так в чем же причина французской революции? Безмерные траты и беспутство двора, лицемерие духовенства, полунищенское положение и протест крестьянства, недовольство режимом части буржуазии и части дворянства при внешнем величии Франции и сравнительно высоких темпах экономического развития – все это лишь фрагменты общего состояния Франции кануна революции. Но причину революции можно видеть и в том, что народ со времен Франкского государства вырос, повзрослел и, вступив в фазу надлома, стал спешно менять свои ценностные ориентиры. Он почувствовал свою силу и свою новую роль, ему стало тесно в скроенных по старым меркам одежках, и он, встав в полный рост, расправив плечи, порвал путы феодальных регламентаций. Прогнивший режим уже не мог удержать колосса. Такое объяснение причин революции применительно к государству и праву не укладывается в рамки действия только экономических и классовых факторов и более соответствует цивилизационной концепции исторического процесса.

Начало революции. События французской революции начинаются созывом в мае 1789 г. Генеральных штатов, которые при абсолютизме не собирались более полутора веков. Король требовал введения новых налогов, настаивая на голосовании по сословиям (каждое сословие – один голос). Но Генеральные штаты, как в свое время и Долгий парламент в Англии, отказались повиноваться. Было определено: принимать решения большинством голосов депутатов на совместных заседаниях сословий. При таком порядке, когда третье сословие поддерживала часть депутатов от дворянства и духовенства, большинство оказалось на стороне оппозиционных сил, и король решается на роспуск Генеральных штатов. Он посылает слугу объявить о своей воле распустить собрание. Но на требование короля разойтись граф Мирабо в Генеральных штатах громовым голосом объявляет: «Здесь мы по воле народа и разойдемся, уступая лишь силе штыков».

Генеральные штаты провозглашают себя Национальным, а затем Учредительным собранием, заявляя таким образом о своем намерении заняться переустройством государства. Король стал стягивать к Парижу войска. Однако 14 июля 1789 г. восставшие парижане с перешедшими на их сторону солдатами овладевают Бастилией – символическим оплотом абсолютизма (главная тюрьма для политических заключенных и крепость, господствовавшая над Парижем).

День 14 июля стал отмечаться во Франции как национальный праздник – день победы над абсолютизмом.

К власти приходят умеренные силы революции – фельяны (например, граф Мирабо, аббат Сиейс, маркиз Лафайет), выступавшие за конституционную монархию и отмену феодальных пережитков. Уже 11 августа 1789 г. Учредительное собрание принимает декрет «Об уничтожении феодальных прав и привилегий». Отныне «все граждане, без различия происхождения, могут быть допущены к должностям и званиям…». Объявлялось и об упразднении феодального порядка.

Без выкупа отменялись личные повинности (например барщина), а также церковная десятина. Земли эмигрантов передавались в бессрочное владение или подлежали распродаже. Запрещалась продажа должностей. Упразднялась сеньориальная юстиция. Несколько позже уничтожаются «всякие почетные отличия и все права, связанные с феодальным строем», земли духовенства были переданы в распоряжение нации. Но общинное землевладение и владение землей дворян сохранялись. Отменялись внутренние пошлины на товары и цеховой строй. Франция получила новое административное деление – территория страны была разделена на 83 департамента.

К этому этапу революции относится принятие Национальным собранием «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г. – одного из замечательных памятников, сохраняющего притягательную силу и в наше время.

Декларацией провозглашаются основополагающие принципы права и государственности современного французского общества:

• 1. Священность и неприкосновенность естественных прав и свобод.

«Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах… Свобода состоит в возможности делать все, что не приносит вреда другому. Цель каждого государственного союза составляет обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковы свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению.

Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека…

…Собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе как в случае установленной законом несомненной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного вознаграждения».

• 2. Принцип национального суверенитета.

«Источник суверенитета зиждется по существу в нации. Никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит явно из этого источника».

• 3. Принцип законности.

«Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании». «Закон может воспрещать лишь деяния, вредные для общества. Все же, что не воспрещено законом, то дозволено…».

• 4. Принципы уголовного права и процесса.

«Никто не может быть подвергнут обвинению, задержанию или заключению иначе как в случаях, предусмотренных законом, при соблюдении форм, предписанных законом…

Закон может устанавливать наказания, лишь строго и бесспорно необходимые. Никто не может быть наказан иначе как в силу закона…

…Каждый предполагается невиновным, пока не установлено обратное…».

Декларация стала знаменем революции. Она воодушевляла народ на борьбу с проявлениями феодализма, но, естественно, не могла разрушить все сохранившиеся в сознании устаревшие представления и традиции прошлого. Вот почему, например, появляется декрет, деливший французов на «пассивных» и «активных» – кто платит прямой налог, не находится в личном услужении. Лишь «активные» граждане получили право участвовать в выборах.

Сложный характер имел закон Ле-Шапелье (1791 г.), запрещавший объединения по профессиям. Применяя марксистский классовый подход к истории, его подчас представляют как закон против рабочих, ярко выражавший буржуазный характер французской революции. Но закон Ле-Шапелье был направлен против возрождения феодальных корпораций.

На основе принципов Декларации принимается Конституция 1791 г. – первая конституция революционной Франции. В стране устанавливалась конституционная монархия.

Во вводной части и первом разделе Конституции закреплялись достижения в области прав и свобод граждан – отмена феодальных званий и преимуществ, вотчинной юстиции, продажности должностей; к свободам, провозглашенным декларацией, присоединялись свобода передвижений, собраний, индивидуальных петиций. Конституция запретила законодательной власти посягать на перечисленные права граждан.

В основание Конституции были положены идеи французских просветителей о суверенитете нации, представительном характере власти и разделении властей. Конституция говорит о нации как об общности равноправных граждан. «Суверенитет принадлежит нации: он неделим, неотчуждаем и неотъемлем». Таким образом, отвергалась центральная доктрина абсолютной монархии об исключительности личности монарха – суверена «божьей милостью».

По Конституции королевская власть сохранялась, но отныне она проистекала из воли народа и подчинялась конституционному закону. «Нация, которая является единственным источником властей, может осуществлять их лишь путем уполномочия. Французская конституция имеет характер представительный: представителями являются законодательный корпус и король».

Законодательная власть предоставлялась однопалатному законодательному собранию. В его избрании принимала участие лишь незначительная часть населения – «активные» граждане (4 из 26 млн человек), женщины к выборам не допускались. Депутаты избирались на два года и пользовались правом неприкосновенности: не могли подвергаться преследованию за мысли или действия, касающиеся их депутатской деятельности, за общеуголовные преступления преследовались лишь с согласия Национального собрания. Считалось, что депутаты, избранные по департаментам, являются представителями не отдельного департамента, но всей нации. Отсюда следовало, что депутат не ответствен перед избирателями, независим от них, не может быть отозван – лишен полномочий своими избирателями.

Полномочия Собрания включали издание законов, принятие бюджета (установление налогов, определение государственных расходов), а также определение численности армии и флота, возможность привлечения к ответственности министров, ратификацию договоров с иностранными государствами, «решение начать войну…». При весьма широких полномочиях Национального собрания король все же сохранял право отлагательного вето на принятые Собранием законы (если два следующих состава Собрания принимали закон, вето короля преодолевалось). И решение «начать войну» подлежало утверждению королем.

Исполнительная власть вручалась королю. «Особа короля священна и неприкосновенна, – говорилось в Конституции, – король царствует лишь в силу закона, и лишь именем закона он может требовать повиновения». Назначение и увольнение министров всецело принадлежало королю. Король осуществлял общее руководство внутренним управлением и внешними сношениями, он возглавлял вооруженные силы, однако акты короля должны были скрепляться подписью соответствующего министра (правило контрасигнатуры), а министры могли быть привлечены Национальным собранием к ответственности перед Верховным судом.

Управление на местах осуществлялось выборными органами. Но они действовали под управлением и контролем министров, а король мог отменять постановление местных органов.

Судебная власть по Конституции осуществлялась судьями, которые не могли быть смещены «иначе как за преступления по должности, надлежаще установленные в судебном порядке». «Суды не могут ни вмешиваться в осуществление законодательной власти, ни вторгаться в круг деятельности органов управления».

Таковы относительно умеренные, по своему непосредственному содержанию, преобразования начала революции, выразившиеся в принятии Конституции, установлении конституционной монархии с разделением властей и провозглашении естественных и неотъемлемых прав и свобод человека.

Этап революционной диктатуры. События 1789–1791 гг. расшатали основы государственности и создали условия для последующих радикальных, а подчас и нежизненных преобразований. Долго сдерживаемое при абсолютизме недовольство масс обернулось социальным взрывом против ограничений, в том числе и разумных, налагаемых на общество и личность государственной властью. Стадия искреннего стремления к совершенствованию государственного порядка сменяется действием силы разрушительной, деструктивной, сметающей все, включая и то, что надо сохранить. Падение абсолютизма воспринималось как полная победа – народ ликовал. Увы, то было лишь началом долгого и трудного пути.

Революция поднимается на новую ступень – к власти приходят жирондисты, затем якобинцы. Революция сняла давивший на народ гнет и, казалось, открыла перед ним безграничные возможности. Массы людей, разбуженные к политической активности, но не имевшие достаточного политического опыта, требовали от новой власти немедленного осуществления всех своих чаяний. Годами копившиеся обиды и унижения взорвались неукротимой яростью. Напор стихии был столь мощным, что до минимума ограничивал шансы на приостановление и упорядочение революционного процесса. Многие новые лозунги и требования были жестко детерминированы действием этой силы. Развитие событий вольно или невольно вело к следующему этапу – революционной диктатуре.

В стране нарастают внутренние трудности, и в то же время обостряются противоречия внутри революционного лагеря. Требования новых реформ, ликвидации монархии находили все больше сторонников. Расстрел артиллерией по приказу Лафайета демонстрантов, требовавших устранения от власти короля (июль 1791 г.), не остановил восходящего движения революции.

В апреле 1792 г. Франция объявляет войну Австрии. Чтобы «распалить мировой пожар» и освободить Европу, «навсегда покончить с гадиной» (абсолютизмом и клерикализмом), Франция вступает в полосу войн с соседними феодальными государствами. Война считалась необходимой для победы разума и справедливости, закрепления результатов революции.

Полоса войн, начатая революционной Францией, оканчивается лишь поражением Наполеона при Ватерлоо. Жирондисты, наиболее рьяно требовавшие объявления войны, смогли убедить большинство Законодательного собрания в ее необходимости и захватили власть – возглавили правительство.

Новое выступление (восстание 10 августа 1792 г.) привело к окончательному поражению фельянов, Франция была объявлена республикой, Конституция 1791 г. отменялась. Власть в стране переходит в руки Законодательного собрания и Коммуны Парижа, очищенных от фельянов. Затем в качестве высшего органа государственной власти был учрежден Национальный конвент. Революционный террор, начавшийся, по сути дела, со взятия Бастилии, получил продолжение – король Людовик XVI и его жена Мария Антуанетта были гильотинированы. Для суда над арестованными в ходе революции учреждался чрезвычайный уголовный трибунал. Но положение в стране не улучшалось. Наоборот, напряженность и внутренние противоречия нарастали. Обострились продовольственные трудности, Париж голодал. В Вандее произошло восстание роялистски настроенных крестьян. Армия на фронтах войны терпела поражения. В таких условиях происходит новое восстание парижан, и власть оказывается захваченной Коммуной Парижа и якобинцами во главе с Робеспьером (2 июня 1793 г.). В стране устанавливается диктатура и террор якобинцев.

Якобинская диктатура. Придя к власти, якобинцы принимают новую декларацию и новую Конституцию, построенную на идеях Руссо. Целью общества провозглашалось достижение «общего счастья». Однако благими пожеланиями вымощена дорога в ад. Конституция не была введена в действие, а практическая деятельность якобинцев привела к ужасам террора.

При якобинцах формально высшим государственным органом считался Национальный конвент, однако реально власть осуществлялась комитетами. Якобинская диктатура парализовала самостоятельность конвента.

Комитет общественного спасения, руководителем которого фактически был Робеспьер, обладал исключительно широкими полномочиями: в подчинение ему были поставлены «министры, генералы и все государственные учреждения», в том числе исполнительные комиссии по отраслям управления. Комитет осуществлял меры по внутренней и внешней безопасности, несколько позднее он получил и право производить аресты.

Комитет общественной безопасности был создан как орган, специально предназначенный для борьбы с контрреволюцией. Он проводил аресты «врагов народа», а также «подозрительных» и передавал их дела в революционный трибунал. Сталин, говоря о ВЧК и ГПУ, сравнивал эти органы с комитетом общественной безопасности.

Для наказания «врагов народа» был создан революционный трибунал. Согласно декрету от 10 июня 1794 г. врагами объявлялись «лица, распространявшие ложные слухи…», «старавшиеся ввести в заблуждение общественное мнение», «ослабить энергию и чистоту или остановить развитие революционных и республиканских принципов…». Несколько ранее, декретом от 17 сентября 1793 г., аресту «до заключения мира» подлежали «подозрительные», в том числе священники, а также отцы и матери, сыновья и дочери, братья и сестры дворян и эмигрантов, «если они не проявили своей преданности революции».

Судопроизводство в трибунале в последний период его существования было упрощено. Предварительное расследование, за некоторыми исключениями, не практиковалось, обвиняемый допрашивался только в суде. Если судьи считали, что имеются достаточные доказательства, свидетели не заслушивались. Заговорщикам защитников не полагалось. Наказанием, установленным за все преступления, подлежащие ведению революционного трибунала, является смертная казнь. Апология террора шла рука об руку с возвеличиванием «Святой Гильотины». В то время распевали:

Святая Гильотина, защитница патриотов, молитесь за нас.
Святая Гильотина, ужас аристократов, защитите нас.
Любезная машина, смилуйтесь над нами.
Восхитительная машина, смилуйтесь над нами.
Святая Гильотина, избавьте нас от врагов.

Якобинская диктатура осуществлялась также с помощью Коммуны Парижа (органа самоуправления столицы). Еще ранее Коммуна Парижа явочным порядком захватила власть в столице и стала играть ведущую роль в развитии событий. Во многом она способствовала восстанию 10 августа 1792 г., когда фельяны были изгнаны из Коммуны, подверглись арестам. Большинство в Коммуне тогда оказалось за жирондистами. Но и они с приходом к власти якобинцев были изгнаны и причислены к «врагам народа». Коммуна стала оплотом якобинцев. При ее поддержке якобинцы разгромили «бешеных», требовавших ужесточения террора и наиболее радикальных преобразований.

Их руководитель Жак Ру в тюрьме покончил жизнь самоубийством. После этого оппозицию Робеспьеру составили левые якобинцы, в том числе Шоммет и Эбер (председатель и прокурор Коммуны), настаивавшие, например, на закрытии всех церквей и продолжении войны до установления республиканского строя во всех странах и провозглашения «Всемирной республики». И они были объявлены «врагами народа», после чего Коммуна стала контролироваться Робеспьером.

Немаловажную роль в осуществлении революционной диктатуры как в столице, так и в провинциях играли якобинские клубы. Они представляли собой сборные пункты сторонников якобинцев. Здесь обсуждались и принимались решения, которые направляли их деятельность.

В провинциях наряду с якобинскими клубами реальную власть осуществляли комиссары конвента, подчинявшиеся комитету общественного спасения. Комиссары наделялись чрезвычайными полномочиями вплоть до отстранения генералов от командования армиями. Во многом усилиями комиссаров была восстановлена боеспособность армии, подавлены мятежи.

Якобинская диктатура, опиравшаяся, хотя и временно, на энтузиазм части народа, верившего в достижение со дня на день «свободы, равенства и братства», характеризовалась не только проявлениями террора. Ввели новое летоисчисление – за начало новой эры был принят день провозглашения Французской республики. Тогда-то и родилась замечательная мелодия «Марсельезы», воспевавшая утро отчизны, воплотившая в себе подъем народного духа. Якобинцы объявили всех французов «в состоянии постоянной реквизиции», создали миллионную армию и освободили территорию страны от иностранных войск. Были разгромлены основные силы роялистов в Вандее, Марселе, Лионе. Конвент постановил разрушить в Лионе дома богачей, а на их развалинах воздвигнуть обелиск с надписью: «Лион восстал против свободы, Лиона более нет».

Якобинцами осуществлялись и мероприятия «социалистического характера». Так, они создали продовольственные отряды, которые с Гильотиной в своем обозе изымали хлеб у крестьян для передачи его населению голодающего Парижа. Конфискованные у эмигрантов и контрреволюционеров земли мелкими участками с рассрочкой платежа стали продаваться крестьянам. Подлежали разделу общинные земли. Якобинцы установили предельные (максимальные) цены на зерно, муку, фураж, которые были занижены и делали нерентабельным занятие сельским хозяйством. Затем максимальные цены были установлены и на все основные товары первой необходимости (декрет о «всеобщем максимуме»). Якобинцы ввели новое летосчисление, отменили католическую религию, заменив ее «культом разума», «культом Верховного существа». В то же время, например, 16 монахинь-кармелиток были отправлены на гильотину только за то, что вопреки революционным запретам продолжали молиться.

Вот как описывает современник праздник в честь Разума, состоявшийся в столице 10 ноября 1793 г.: «Из собора Парижской Богоматери вышли девушки, одетые в белые платья, с факелами в руках… Вслед за ними из храма вышла актриса, олицетворявшая Разум. Все склонились перед ней; были исполнены гимны, сложенные в ее честь. Вечером Богиню Разума отнесли в Конвент. Богиня была препровождена к председателю Конвента, который под гром аплодисментов обменялся с ней крепким рукопожатием».

Для полной характеристики якобинской диктатуры значение имеет и закон от 28 июня 1793 г., которым вводились: а) пособия по старости, начиная с 60 лет; б) государственное пособие по безработице; в) денежная помощь многодетным семьям; г) единовременная денежная помощь на издержки по родам и на кормление ребенка (для рабочих). Вот только в какой мере все это осуществлялось, не был ли закон от 28 июня столь же благим пожеланием, как и якобинская Конституция?!

Очевидно все же, что якобинцы не смогли добиться ни умиротворения в стране, ни единства в рядах лагеря революции. Становилось очевидным, что политика якобинцев зашла в тупик. В стране зрело недовольство, которое вылилось в мятеж 9 термидора (по революционному летосчислению). Робеспьер и Сен-Жюст, часть членов Коммуны Парижа были схвачены и гильотинированы. На могиле Робеспьера будто бы кто-то написал: «Прохожий, не печалься над моей судьбой, если бы я был жив, ты бы был мертв».

В короткий промежуток времени, как бы торопясь на гильотину, по исторической сцене проходят королевская чета, не успевшие убежать из страны дворяне, затем – сторонники умеренных преобразований, далее – жирондисты, левые якобинцы, «бешеные», друг Робеспьера Дантон и, наконец, Робеспьер и его сторонники. «Революция пожирала своих сыновей», ставя тем самым предел своему движению. (Якобинцы, «бешеные»… и троцкисты. В их программах, действиях и судьбах есть различия, но разве нет сходства?!).

В огне ожесточеннейших столкновений борющихся сил одним из символов революции во Франции стала «Марсельеза», другим – гильотина. Революционный террор был отчаянной попыткой пробиться, прорваться к «светлым и чистым» идеалам. Он был порожден не только чрезвычайными внутренними и внешними трудностями, но и вульгарным рационализмом, «культом разума», оторванным от реалий жизни и нравственных ценностей, отрицанием почти всего прошлого, максимализмом «все и сразу».

На высшем этапе революционного брожения свобода воли подчинялась логике идеи, а та, разворачиваясь и поднимаясь к завершенности, все более отрывалась от своей почвы. Рвались связи права со справедливостью. Идея революции приобретала как бы самодовлеющее значение, а ее социальная база, сужаясь, воплощалась в кучке революционеров, державшихся у власти силой террора. Такое не могло продолжаться долго.

• При оценке якобинской диктатуры (и сталинского террора) ставится вопрос о роли насилия в истории. Конечно, в полном объеме эта тема – предмет особого рассмотрения. И все же, как понять, как оценить террор в революции? В западной литературе преобладает резко отрицательное к нему отношение. Его называют «отклонением от нормального хода истории», «вакханалией насилия», «геноцидом», «колыбелью тоталитарных режимов». В связи с тысячами погубленных жизней при Робеспьере можно услышать: «История… я решительно не принимаю ее, если она требует оплаты кровью». Советские историки и историки-юристы, осуждая якобинский или сталинский террор, предпочитают более «взвешенный» подход к его оценке, говорят о его «неоднозначности», подчас «не отрекаются от жестокой романтики гражданской». Распространение имеет взгляд, что террор хорош, когда он против них (контрреволюционеров), и плох, когда он против нас (революционеров). Якобинский террор оправдывается и его вынужденностью, например тем, что Людовник XVI «пробовал», «намеревался» развязать белый террор, а «революционное насилие сменило не менее, а может, и более страшное роялистское насилие».
• В качестве причины, лежащей в основании крайних проявлений революций (как на Западе, так и в России), нами выделяется «культ разума», вульгарный рационализм. Считается, что у человеческого разума нет пределов. Но он все же ограничен в каждый период времени, хотя бы имеющимся уровнем знаний, в целом состоянием общества. В мирное время преобладает относительная гармония традиционного и узкорационального. Но при революционных взрывах претензии разума безграничны. Тогда он стремится перестроить все в обществе на рациональной основе. (В Англии «культ разума» привел к ликвидации монархии; во Франции декретируется «культ Верховного существа», вводится новое летосчисление, в России марксистская теория привела к ликвидации частной собственности, сопутствующему террору и попыткам создания Homo soveticus). He болезненностью вождей, но служением ложной идее, голым рационализмом с расовой теорией или марксистской идеей уничтожения частной собственности, классов и построения коммунизма объясняются «эксцессы» революций.

Используя образное сравнение, допустимо уподоблять революцию хирургической операции, устраняющей больное, разложившееся. Она болезненна, даже очень, но необходима, неизбежна. Можно уподоблять революцию и самому болезненному состоянию, которое на время подавляет, затем отходит, наступает выздоровление, восстановление жизненных сил организма. Подобные аналогии, однако, ограниченны. Они не указывают на обновление в революции, когда общество поднимается на новую, более высокую ступень развития. Поэтому, может быть, лучше революцию ставить рядом с надломом, как резким изменением в развитии, знаменующим переход в новое качественное состояние. Конечно, подобные сравнения представляют собой упрощения. Все же они – не досужая игра воображения, но вполне оправданное стремление образно, целостно, как в определении, осознать рассматриваемое явление.

Директория. Первая империя. Поражение якобинцев привело к торжеству новых богачей и приходу к власти таких людей, как Баррас, представлявшего собой «коллекцию самых низменных страстей». Пройти 1794 г. и сохранить высокое положение обычно удавалось лишь политическим хамелеонам типа Барраса, прикрывавшимся левыми фразами, коррумпированным карьеристам. Коммуна Парижа и якобинские клубы были закрыты. Продолжались преследования якобинцев. Шестеро из них, передавая друг другу нож, покончили жизнь самоубийством. Был отменен декрет о «всеобщем максимуме», и цены резко возросли, что, естественно, вызвало взрыв недовольства беднейшего населения.

В 1795 г. принимается новая декларация (теперь это Декларация прав и обязанностей человека и гражданина) и новая Конституция. Сохранявшая свою притягательную силу идея разделения властей воплотилась в создании двухпалатного парламента. Нижняя палата обладала правом разрабатывать и предлагать законы, тогда как верхняя палата их принимала или отвергала. Исполнительная власть вручалась комитету из пяти директоров, потому и весь период их правления стал называться Директорией.

Проходившая в то время в Париже первая промышленная выставка засвидетельствовала значительные успехи французской индустрии. Однако мира страна не обрела. Зреет заговор Гракха Бабефа, создавшего революционную организацию «Общество равных» с требованием фактического равенства всех путем отмены частной собственности и права наследования, прекращения выпуска денег, планирования производства и т. д. Происходят выступления как правых, так и левых. Правительство обрушивалось жесточайшими репрессиями то на тех, то на других («политика качелей»), но не добилось стабильности и порядка. От бандитских шаек на дорогах Франции стало неспокойно; торговля расстроилась; государственный механизм поразила коррупция. Надвигались новые перемены. Продажность режима, его неспособность справиться с экономическими и политическими трудностями создали обстановку тревожной неустойчивости, порождали требование сильной власти и порядка, подготовили почву для государственного переворота, осуществленного Бонапартом – одним из генералов революционной армии.

Бонапарт упразднил Директорию, и власть оказалась в его руках. Осуществляя переворот, Бонапарт клялся в верности республике: «Клянусь вам, республика не имеет более бескорыстного гражданина, чем я». А вместе с тем разрабатывается новая Конституция на основе указания Бонапарта: «Пишите коротко и неясно… Чем конституция туманнее, тем лучше»; ему же принадлежат слова: «Конституция должна быть составлена таким образом, чтобы не стеснять деятельность правительства и в то же время не вынуждать его идти на ее нарушение».

Конституция 1799 г. была наполнена монархическим содержанием и передавала реальную власть в стране одному человеку – Бонапарту, но формально сохранялась республиканская форма правления, более того, вводилось всеобщее избирательное право (для мужчин). Но путем многоступенчатых выборов комплектовался лишь корпус кандидатов, из которых, прежде всего путем назначения, формировался состав государственных органов.

Центральное место в государственном управлении занимала правительственная власть, которая вручалась коллегии из трех консулов. Первый консул (Бонапарт) обладал «особыми функциями и полномочиями» – он, в частности, обладал законодательной инициативой, назначал министров и генералов, послов, пожизненных судей.

Чтобы не допустить оппозиции законодателей, была придумана хитроумная система принятия законов. Законодательная инициатива исходила от правительства, Государственный совет редактировал законопроекты, Трибунат их обсуждал, Законодательный корпус принимал или отвергал законопроекты целиком без обсуждений, затем законопроект поступал на подпись Первому консулу, который мог направить его в Охранительный сенат, решавший вопрос о конституционности закона.

В целом, однако, государственный строй по Конституции 1799 г. устанавливался с той же целью, что и в Орудии управления Кромвеля или при Октавиане Августе в Древнем Риме – прикрыть, приукрасить власть одного лица, создать видимость сохранения республики. «Опыт бонапартизма широко использовался в тоталитарных государствах и в условиях господства военного режима: Франко в Испании, Салазара в Португалии, Пиночета в Чили, равно как и Сталина в России, Гитлера в Германии, разумеется, учитывая особенности национального характера и конкретную историческую конъюнктуру».

Под руководством Наполеона был создан государственный аппарат, просуществовавший во Франции около столетия и способствовавший укреплению, возвеличению страны больше, чем его военные победы.

Отдельно следует сказать о праве Государственного совета давать распоряжения, касающиеся деятельности администрации, чем было положено начало образованию такого значительного для последующей истории Франции института, как административная юстиция.

Упорядочив управление, Бонапарт добился решительного перелома в борьбе с преступностью. Страна, заполненная бандитами, вдруг обрела спокойствие. Росло и доверие к правительству. Средства были разные. Например, несмотря на «отвращение и антипатию», во главе уголовной полиции был поставлен некто Видок – рецидивист и закоренелый преступник, который с двенадцатью своими сотрудниками лишь за один год арестовал 812 убийц, воров, грабителей, взломщиков и мошенников.

Сам Бонапарт, обладая огромной работоспособностью, чувством долга и ответственности, проницательностью в подборе людей на определенные должности, имея вкус к нововведениям, почтительно относился и к истории народа, поддерживал сплачивающие нацию начала, любовь к отечеству. Утверждению достоинства, чести, воспитанию патриотизма, национального самосознания способствовало учреждение «Ордена почетного легиона».

Вместе с тем при Наполеоне резко возрастает роль полиции в жизни страны (было создано несколько полиций, следивших также и друг за другом); ограничиваются личные свободы; вводится строгая цензура, и многие парижские газеты оказались закрытыми. Порядок в стране, однако, был восстановлен. Создаются условия для хозяйственного подъема. В 1810 г. основывается общество поощрения национальной промышленности. Изобретателям машин выдаются крупные премии. Выдающимся событием правления Наполеона стало принятие Гражданского кодекса.

В 1804 г. Бонапарт провозглашает себя императором Франции. Установление во Франции империи с официальным признанием передачи верховной власти в руки одного лица отличало Наполеона от Кромвеля, Вашингтона, а еще ранее от Цезаря и Августа, решавших сходные задачи укрепления государственности. Это объяснялось не только выдающимися личными качествами Наполеона, успехами внутренней и внешней политики, но отчасти и живучестью во Франции монархических традиций. Став императором, Наполеон восстанавливает дворянские титулы. Он создал пышный двор, щедро раздавая титулы князей, герцогов, графов своим генералам, маршалам, высшим чинам администрации.

Наполеон реформировал армию. На основе воинской повинности французов от 20 до 25 лет формировался контингент, из которого по жребию и создавались воинские части.

Поощрялась сверхсрочная служба – появился слой солдат-ветеранов, пользовавшихся особыми привилегиями, им щедро раздавались награды в виде денег и земельных участков. Из состава ветеранов создавалась императорская гвардия, которую император бросал в бой в решающие моменты сражений.

Войны Наполеона стали наиболее яркой стороной его правления. Наполеон выиграл больше сражений, чем Суворов, Александр Македонский, Фридрих Великий и Цезарь, вместе взятые. Блестящие победы, величественность завоевания половины мира создали ореол исключительности, укрепляли престиж власти, оправдывали личную диктатуру Наполеона, позволили ему избежать массовых репрессий для укрепления личной власти. Наполеоновские войны в какой-то мере были и продолжением революции – на штыках императорской армии Европе несли «освещенный разумом Новый порядок». Войны Наполеона, как и войны Кромвеля, отвлекали нацию от внутренних проблем. В ходе победоносных войн из генералов и маршалов формировалась новая аристократия и создавался широкий слой людей, поддерживавших власть. Наполеоновские войны отражали также соперничество Франции и Англии («были борьбой льва с акулой»), в этих войнах проявился и авантюризм Наполеона как личности. Наполеоновские войны привели к разорениям, гибели многих людей, сократилось даже население Франции. Перефразируя слова Наполеона, можно сказать: «От великого до преступного всего лишь один шаг».

Отступление революции. Реставрация. Поражение Наполеона в войнах привело к реставрации монархии Бурбонов. В страну возвратились люди, многие из которых «ничего не поняли, ничему не научились». Была принята конституция – Октроированная (пожалованная королем) Хартия (1814 г.), в которой содержались уступки новому: говорилось о равенстве перед законом, о личной свободе подданных; создавался парламент (состоящий из двух палат) с правом принятия законов. Уступки, однако, имели во многом иллюзорный характер. Так, верхняя палата парламента (палата пэров) назначалась королем, а в выборах нижней палаты (палата депутатов) могла принимать участие лишь незначительная часть населения.

Исполнительная власть вручалась королю, он получал право назначать подданных на все военные и гражданские должности, а также издавать акты законодательного характера – ордонансы, объявлять войну, заключать мир. Но новая власть была не в силах ликвидировать перераспределение земли, осуществленное на предыдущих этапах революции. Сохранялся и бюрократический аппарат, созданный при Наполеоне, а также «Орден почетного легиона», Гражданский кодекс, принятый при Наполеоне и с его участием.

Монархии Бурбонов все же не дано было достичь стабильности и прочности для себя и для Франции – в обществе сохранялось неприятие их власти. Ряд актов, выражавших абсолютистские настроения правящей верхушки (предоставление миллиардной компенсации собственникам земли, конфискованной в ходе революции; ограничение компетенции нижней палаты; запрещение избирательных собраний и т. п.), привели к новому взрыву недовольства. Революция 1830 г. смела Бурбонов.

Июльская монархия. Вторая республика. Вторая империя. Страна сделала еще один шаг к достижению «объективных результатов революции». По новой Конституции (1830 г.) монархия сохранялась. Королем Франции стал представитель орлеанской династии Луи-Филипп Орлеанский. Незначительно увеличивалось число участвующих в выборах законодательного собрания, но заметно расширялось его право принятия законов.

Следующая революция (1848 г.) на непродолжительное время приводит к восстановлению во Франции республики (Вторая республика).

Конституция 1848 г., последовательно проводя принцип разделения властей, создала национальное собрание (законодательный орган) и учредила должность президента, наделив его широкими полномочиями исполнительной власти, фактически подчинив ему армию и даже предоставив право помилования. Это был пример президентской республики. В сильной исполнительной власти президента видели инструмент обеспечения порядка, гарантию того, что события, подобные июньскому восстанию 1848 г., когда на улицах столицы в течение четырех дней шло сражение армии с восставшими парижанами, не повторятся. Примечательно, что президент избирался непосредственно населением, что наделяло его авторитетом «народного избранника» и в последующем облегчило осуществление государственного переворота, покончившего со Второй республикой.

В литературе переворот 1851 г., произведенный Луи Бонапартом, племянником Наполеона I, объясняют подчас тем, что у республики оказалось «две головы» и президент мог в любое время противопоставить себя Национальному собранию; тем, что в конституции «не было необходимых противовесов» на случай возможного конфликта конституционных властей. Подобные объяснения нельзя признать достаточными, так как сходное правовое положение имел и президент США, где, однако, республика смогла устоять и упрочиться.

Более убедительно, по нашему мнению, недолговечность Второй республики объясняется значительными шатаниями, неустойчивостью, разбродом во французском обществе, вызванными революционным взрывом 1787 г. и тем, что Конституция не создала достаточно эффективного стабилизирующего механизма. Существенным для поражения республики был культ гения Наполеона Бонапарта. Величие личности Наполеона простые люди без всяких на то оснований переносили на его племянника.

Плебисцитом (7,8 млн голосов – «за» и 253 тыс. – «против») Луи Бонапарт был провозглашен императором. Во Франции устанавливается Вторая империя. Конституцией Второй империи (1852 г.) Луи Бонапарт наделялся исполнительной властью, в его руках оказались и решающие рычаги принятия законов. В то же время полномочия представительного органа (Законодательный корпус) резко ограничивались. В стране устанавливается режим авторитарной власти, с ограничением личных свобод, цензурой и всевластием бюрократии, полиции, армии.

Первая половина правления Луи Бонапарта протекала довольно спокойно. Успешно продолжалось экономическое развитие, страна богатела. Но резко возрастали и социальные контрасты.

• «Все чудеса искусства, все соблазны роскоши, все разнообразие наслаждений сконцентрировано в Париже. Но вся эта роскошь, все богатства, все чудеса – заперты, стянуты, словно обручем, блокированы. Вокруг города имущих классов грозно возвышается город рабочих. Одни наряжены в кружева, шелка, бархат и бриллианты, у другого нет ничего, кроме блузы для прикрытия наготы».

Вторая империя во многом держалась личностью Луи Бонапарта. Но ореол наследуемого величия быстро рассеивался. Режим не соответствовал уровню развития общества, его самосознанию. Особенно стало заметным разложение в верхах. Во второй половине правления Луи Бонапарта усилилась оппозиция режиму. Стремясь ослабить нарастающую напряженность, правительство идет на уступки. Легализируются стачки, даже принимается новая Конституция (1870 г.), расширявшая права парламента. Частичные уступки, однако, не меняли положения. Тогда в расчете на победу, которая «все решит», Франция объявляет войну Пруссии. Поражение Франции во франко-прусской войне приводит к сентябрьской революции (1870 г.), устранению империи и провозглашению Республики – третьей по счету.

Третья республика. Конституция 1875 г. В истории Третьей республики выделяется восстание парижан 18 марта 1871 г. и учреждение Парижской коммуны, державшей власть в столице 72 дня. Повышенное внимание в учебниках к Парижской коммуне объясняется тем, что в марксистской литературе она рассматривается как «государство диктатуры пролетариата», как предвосхищение победы социализма во всем мире, и в частности в России. Последующие почти полтора века показали, что социализм марксистского толка во Франции, да и в других странах, неосуществим. Парижскую коммуну скорее следует считать отголоском якобинства, последним сотрясением после катаклизма 1787 г. Якобинство Парижской коммуны проявилось в утопичности ее требований, во «всеобщем вооружении народа», ограничении свободы печати, разрушении дворцов, людских жертвах и конечном поражении.

После подавления восстания во Франции очень трудно устанавливается новый конституционный порядок. Вернуть страну к монархии было делом маловероятным также и потому, что монархисты были разделены на сторонников бурбонов, орлеанистов и бонапартистов. Но у республики, скомпрометировавшей себя рядом восстаний, было мало сторонников. Поэтому Национальное собрание, решавшее вопрос о конституции, долгое время не могло прийти к единому мнению о форме правления. В трех конституционных актах, составивших Конституцию 1875 г., ничего не говорилось о форме правления. Лишь в статье, принятой в качестве поправки, заявлялось об учреждении должности президента. Характерность сложившегося положения проявилась в выступлении депутата Валлона, внесшего эту поправку. «Я не предлагаю провозгласить республику, – говорил Валлон, – но предлагаю продолжить правительство, которое в настоящее время существует и которое есть правительство республиканское». Примечательно и то, что поправка Валлона получила большинство всего лишь в один голос. Несмотря на столь шаткое большинство в Национальном собрании, Конституция 1875 г. оказалась на редкость долговечной и действовала во Франции вплоть до Второй мировой войны.

Государственный строй по Конституции определялся, прежде всего, учреждением должности президента с правами исполнительной власти. Законодательные полномочия передавались парламенту – Палате депутатов и Сенату. Нижняя палата – Палата депутатов избиралась по мажоритарной системе: каждый округ избирал одного депутата (в первом туре абсолютным большинством, во втором – относительным). Верхняя палата на четверть состояла из членов, пожизненно назначаемых Палатой депутатов, другие избирались департаментами.

Сенат рассматривался как противовес демократизму Палаты депутатов и должен был обеспечивать стабильность. Сенат мог быть преобразован в Верховный суд по делам о посягательстве на безопасность государства и для суда над высшими должностными лицами, в том числе и над президентом. Парламент (обе палаты) избирал президента, что существенно отличало Конституцию 1875 г. от Конституции Второй республики или от Конституции США 1787 г. и представляло собой значительное отступление от принципа разделения властей.

Президент получил право назначения высших должностных лиц, роспуска палат парламента, он командовал вооруженными силами страны и обладал правом помилования. Но министры были ответственны перед палатами парламента. Избрание президента не народом непосредственно, а парламентом в последующем стало определять реальное положение президента и позволяет считать Францию того времени парламентской республикой – первенствующая роль в политической и государственно-правовой жизни страны принадлежала не президенту, а парламенту.

На практике установилась зависимость министров и правительства в целом от вотума доверия Палаты депутатов. При многопартийности, исключавшей устойчивое большинство, типичным для Третьей республики стала «министерская чехарда». Со времени принятия Конституции и до Первой мировой войны во Франции сменилось 48 правительств. Некоторая стабильность управления все же достигалась относительным постоянством чиновничьего аппарата и состава лиц, занимавших министерские посты.

В организации бюрократического аппарата, созданного Наполеоном, особенно заметная роль отводилась Государственному совету. Этот орган, состоявший из чиновников высшего ранга, не только должен был консультировать правительство по вопросам управления, но предназначался и для борьбы с правонарушениями, в частности коррупцией чиновников.

В последующее после принятия Конституции время происходило упрочение парламентской республики. Так, в порядке применения Конституции на пост президента стали избирать лиц «второго ряда», не пользовавшихся большим политическим влиянием. Выполнение важных полномочий президента переходит к министрам. В Конституцию вносятся поправки, по которым все сенаторы подлежали избранию; запрещалось пересматривать установленную республиканскую форму правления, государственным гимном становится «Марсельеза».

Конституция 1875 г. как бы подводит черту под целым рядом конституций Франции, стремившихся укрепить в стране республиканскую форму правления. В стране прочно утверждается республика с демократией западного образца.