Уголовное право и уголовный процесс Каролина 1532 г

Феодальное уголовное право и уголовный процесс в своем развитии существенно изменились.

Правонарушения, представлявшие повышенную общественную опасность, постепенно начинают рассматриваться как деяния, направленные не только против потерпевшего, но и как нарушение королевского мира, посягательство на общественный порядок. Так формируется понятие преступления, отличающегося от правонарушения, а уголовное право выделяется в самостоятельную область регулирования отношений – отрасль права. Соответственно меры воздействия, применяемые к преступнику, становятся не актом мести потерпевшего, а государственной карой – наказанием.

Постепенно складывается представление о системе преступлений – религиозные (ересь, колдовство, атеизм) и государственные (измена, мятеж), против личности (убийство, телесные повреждения) и имущественные (кража, разбой). Наказание, главной задачей которого считалось возмездие и устрашение, все более ужесточается. Широко распространяются смертная казнь (особенно в квалифицированном виде – четвертование, сожжение и т. п.) и телесные наказания (часто увечащие – отсечение или вырывание языка и т. п.). Суровость наказания зависела от сословной принадлежности потерпевшего и виновного. Особенно широко и жестоко преследовались религиозные преступления. Еретики заживо сжигались на кострах («без пролития крови»).

В уголовном процессе в результате перенесения практики судов церковной инквизиции в светские суды состязательный процесс вытесняется инквизиционным.

Неразвитость основных понятий, например понятия вины как осознанного проступка и решающего основания ответственности сохранялась очень долго.

Еще в 1268 г. в Париже приговорили к сожжению на костре свинью. Ее преступление заключалось в том, что она съела ребенка. Во Франции же в 1313 г. разъяренный бык, убежавший из стойла, проколол рогами человека. Быка арестовали и судили. Его повесили на том месте, где он учинил преступление. Был и такой случай: в одном из районов Франции в 1522–1530 гг. страшно размножились мыши. Они так опустошили поля, что население опасалось голода и обратилось в суд. Мышей пригласили на судебное заседание. Они, естественно, не явились. Неявку обратили против них, и обвинитель потребовал окончательного решения дела. Однако защитник заявил, что его клиенты не были как следует оповещены о явке, так как многие находились в поле. На этом основании он добился отсрочки судебного разбирательства. Мышей вторично пригласили на суд; объявление об этом оглашал каждый священник всех церквей района.

Ордалии, позже судебные поединки, талион («равное за равное») как раннее понимание справедливости постепенно уходят в прошлое (однако и в современном праве многих государств признается, что наказание должно быть соразмерным тяжести преступления).

Если представление об уголовном праве и уголовном процессе периода становления феодализма можно получить по Салической правде, то завершение отмеченных процессов в позднем Средневековье можно охарактеризовать на примере «Каролины».

«Каролина» – кодекс феодального уголовного и уголовно-процессуального права в Германии – был разработан по поручению императора Карла V (отсюда и его название) и принят в 1532 г. В «Каролине» отразились наиболее существенные стороны феодального уголовного права и уголовного процесса периода абсолютизма. Этот кодекс стал единственным общегерманским уголовным и уголовно-процессуальным кодексом, действовавшим вплоть до объединения страны.

«Каролина» была издана непосредственно после подавления Крестьянской войны 1525 г. Хотя во введении к кодексу содержатся утверждения о стремлении предотвратить произвол, ввести справедливость и т. д., «Каролина» убедительно отразила террористический характер феодального уголовного права. Говоря об этом, Ф. Энгельс отмечал: «Из тех назидательных статей «Каролины», которые говорят об «отрезании ушей», «отсечении носа», «выкалывании глаз», «обрубании пальцев и рук», «обезглавлении», «колесовании», «сожжении», «пытке раскаленными щипцами», «четвертовании» и т. д., нет ни одной, которой бы милостивый сеньор и покровитель не мог бы применить к своим крестьянам по своему усмотрению».

«Каролина» объединяет нормы уголовного и уголовно-процессуального права: 76 статей посвящены уголовному праву и 103 статьи – уголовному процессу. Достаточно продуманная система расположения норм в «Каролине» отсутствует. В ряде статей кодекс еще ссылается на обычаи «данной земли или места», однако в нем перечисляются «дурные, неправильные обычаи», предписывается, «дабы все власти упразднили такие обычаи, и они не должны впредь применяться, соблюдаться и поддерживаться». Этим «Каролина» выступает против партикуляризма феодального права, оказывает на него унифицирующее воздействие. В «Каролине» не упоминалась кровная месть – кодекс утверждал взгляд на преступление как на деяние, нарушающее не только интересы потерпевшего, но и государства. В этом документе употребляются такие понятия, как «необходимая оборона», «покушение к совершению преступления», «пособничество», «соучастие».

Раздел об уголовном праве содержит довольно бессистемное перечисление преступлений и наказаний. В «Каролине» отсутствует определение понятия «преступление», не упоминается ряд составов преступлений (телесные повреждения, оскорбления, повреждение имущества), имеющиеся составы преступлений нередко охарактеризованы весьма неполно.

Из отдельных составов преступлений следует выделить преступления против религии и государства: «богохульство», «кощунство», «измена». Как правило, эти преступления карались смертной казнью в ее наиболее мучительных видах, «измена», например, – четвертованием для мужчины и утоплением для женщины. Интересно отметить, что в понятии «измена» как «великий ущерб и соблазн», касавшийся не только страны, но и города, супруга, близких родственников, публичное и частное еще не отграничены. Примечательно и то, что даже заведомо ложные доносы о государственных преступлениях не наказывались (заимствовано из позднего римского права). Считалось, что любое опасение доносителя быть наказанным за сообщение о государственном преступлении принесет значительно больше вреда, нежели полная безответственность даже за ложный донос.

Далее следуют преступления против личности, нравственности, собственности и т. д. И за эти преступления законодатель устанавливает порой весьма жестокие наказания. Кража, в том числе ловля рыбы в водоеме феодала, каралась, например, телесными наказаниями вплоть до смертной казни «в зависимости от сорта рыбы, обстоятельств дела и звания лица».

В «Каролине» широко применялись абсолютно неопределенные санкции; почти дословно повторялись некоторые римские уголовно-правовые формулы («злостность восполняет недостаток возраста») – воспроизводились отдельные аспекты римского понимания необходимой обороны, а также содержались неоднократные отсылки к «императорскому праву», «общему праву империи», под которыми подразумевалось прежде всего измененное римское право. Например, ни за одно преступление не могла быть назначена смертная казнь или какое-либо телесное, увечащее, позорящее наказание, если это не предусматривалось императорским правом.

Жестокость наказаний доходила в «Каролине» до крайних форм. Если в Салической правде наиболее распространенным видом наказания были композиции, то в «Каролине» особенно часто упоминается смертная казнь. Считалось, что наказание не только карает преступника, но и устрашает других. Устрашение признавалось главной целью наказания. Соответственно широкое распространение получили квалифицированные виды смертной казни (сожжение, утопление, четвертование). Чтобы сделать казнь более мучительной, предусматривалось совершение «дополнительных действий». Так, при «измене» и в некоторых других случаях предписывалось «злостных преступных людей для вящего устрашения прочих перед той или иной смертной казнью волочить (к месту казни) либо терзать тело раскаленными щипцами». Нередко устанавливались и калечащие наказания (обрезание ушей, языка и т. д.).

Широкое применение в «Каролине» наиболее жестоких видов наказаний (а также пыток в судебном процессе) отчасти связано с особым обострением внутренних противоречий в Германии в период Крестьянской войны 1525 г. Однако жестокость наказаний не привела ни к искоренению общеуголовной преступности, ни к подавлению борьбы против средневекового мракобесия.

Другую часть «Каролины» составляли нормы уголовно-процессуального права, закреплявшие правила инквизиционного процесса. Эти правила, заимствованные католической церковью из позднего римского права, первоначально предназначались для судебного разбирательства церковных дел, для борьбы с ересями. Инквизиционный процесс в Германии и многих других континентальных странах Европы в условиях обострившейся классовой, политической, религиозной борьбы оказался более пригодным, нежели состязательные формы процесса, и был перенят государственными судами у судов церковных.

Инквизиционный процесс предельно полно представлен в «Каролине». Его отличительную черту составляло то, что в соответствии со взглядом на преступление как на общественно опасное деяние государство само через своих чиновников возбуждало уголовное преследование, собирало доказательства, осуществляло разбирательство дел, карало. Инквизиционный процесс в «Каролине» делился на предварительное следствие и судебное разбирательство, он был негласным и по преимуществу письменным. В ходе предварительного следствия судья устанавливал факт совершения преступления, подозреваемое лицо и изобличал подозреваемого (опрашивал свидетелей, применял к подозреваемому пытки). На подозреваемого в соответствии с презумпцией виновности возлагалось «бремя доказательств» – обязанность доказать свою невиновность.

Характерной чертой уголовного процесса по «Каролине» была теория формальных доказательств, в соответствии с которой законом определялась доказательственная сила тех или иных юридически значимых фактов. Признавая, что эти факты невозможно описать полностью, «Каролина» все же весьма подробно разъясняет, «когда и каким образом подозрения могут образовать доброкачественное доказательство». Так, «для того чтобы улики были признаны достаточными… они должны быть доказаны двумя добрыми свидетелями. Но если главное событие преступления доказано одним добрым свидетелем, то сие в качестве полудоказательства образует улику…». Уликой, достаточной для применения допроса под пыткой, «Каролина» называет и слухи о том, что подозреваемый является «таким отчаянным и легкомысленным человеком с дурной славой, что можно считать его способным совершить преступление». Понятно, какой широкий простор для произвола судей открывали показания «добрых свидетелей» о слухах, характеризующих личность обвиняемого.

Среди других доказательств в «Каролине» выделяется признание обвиняемого. Признание обвиняемого считалось «царицей доказательств», что стимулировало применение пыток. Применение пыток на стадии предварительного следствия – еще одна характерная черта инквизиционного процесса. На смену ордалии, талиону, судебному поединку как важнейшее доказательство вины приходит сознание обвиняемого, получаемое под пытками.

Ниже приводятся краткие выдержки из протокола пыток, составленного писцом инквизиции.

• На суде Святой Инквизиции в Толедо утром 17 августа 1569 г. перед сеньорами инквизиторами… предстал Франсиско Роберто.
• Ему сказали, что… есть основания считать его лютеранином и разделяющим заблуждения Лютера и что из любви к Богу и Его Святой Матери ему советуют сказать и объявить правду относительно всего, что он сделал и сказал против нашей Святой Католической Веры, и назвать лиц, внушивших ему это.
• Он ответил, что уже сказал правду.
• Ввиду сего… по рассмотрении документов и данных процесса мы вынуждены присудить и присуждаем сего Франсиско Роберто к пытанию водой и веревками по установленному способу… и утверждаем, что, если он умрет во время пытки или у него сломается член, это случится по его вине, а не по нашей…
• Затем, находясь уже в комнате пыток… и когда он был раздет… его посадили на скамью и стали вязать руки веревками и прежде чем прикрутить их из любви к Богу его увещевали сказать правду. Он ответил, что ему нечего говорить.
• 1. Тогда было приказано прикрутить и дать один поворот веревке. И так было сделано. Он произнес: «О Господи…».
• 5. Тогда приказали еще раз прикрутить веревку… и сказали, чтобы сказал правду из уважения к Богу. Он ответил: «Я сказал правду, я говорю правду» – и застонал…
• 14. Ему еще прикрутили веревку, и он только простонал: «Ох, ох…» Приказали еще раз прикрутить, и прикрутили. Он сказал: «Сеньор инквизитор, да, я обвиняю одного фламандца, работавшего там, где я».
• Его спросили, в чем он обвиняет сего фламандца. Он ответил, что не знает этого.
• Тогда его привязали к станку и сказали ему, чтобы из любви к Богу он сказал правду прежде, чем приступят к пытке.
• Затем приказали привязать к станку за каждую руку одною веревкою и за каждое бедро одною веревкою… и над коленями, и еще за ступню. Затем в каждую веревку вставили палку, к рукам и бедрам, и ступням и привязали ему голову, и тогда сказали ему, что просят из уважения к Богу сказать правду до начала пытки.
• Он ответил: «Я готов служить Богу» – и заплакал…
• Тогда ему прикрутили палку от левой руки и сказали, чтобы он сказал правду. Он закричал, плача: «Прощай, Пресвятая Дева Мария».
• Тогда приказали прикрутить палку у левого бедра. Он застонал, закричал…
• Тогда приказали прикрутить палку от правой ноги. Он ничего не сказал…
• Тогда приказали облить его кувшином воды, и облили, и он сказал: «О Господи, чего же от меня хотят!..».
• Ему ответили, что хотят, чтобы он сказал правду.
• Он сказал, что отрекается от отца и матери.
• Когда его спросили, почему он отрекается от отца и матери, он прочитал «Отче наш» и сказал, что больше ничего не знает.
• Тогда приказали облить его еще из одного кувшина, и облили… Он сказал: «Отпустите меня. Я уйду в монастырь молиться Богу за Вашу милость».
• Потом он сказал, что бросится в колодец в Мадриде.
• Тогда сеньоры инквизиторы сказали, что его довольно пытали, и пытку прекратили, и ушли из комнаты, и сего Франсиско Роберто отвязали.

В приведенных выдержках из протокола пыток нет ни оценки совершаемого, ни его осознания в теоретической форме. Тут факты, только факты, однако уже отобранные, сокращенные. Имея эти факты перед глазами, трудно уйти от правильных выводов и оценок.

Применение пытки ведет к оговору, самооговору пытуемого. Но может ли пытка, хотя бы косвенно и ограниченно, вести к истине? Мы отрицаем применение пытки прежде всего исходя из присущих цивилизованному обществу гуманистических представлений, из признания человека высшей ценностью жизни, недопустимости применения к нему истязаний или калечащих наказаний.

Следующей стадией инквизиционного процесса было судебное заседание.

В судебном заседании по «Каролине» рассматривались материалы предварительного следствия, проводился допрос обвиняемого. Особо торжественно было обставлено вынесение приговора. Чтобы усилить устрашающее впечатление от наказания, приговоренного к смерти вводили в зал судебного заседания в железном ошейнике и колодках; объявляя приговор, судья ломал свой жезл. Приговоры приводились в исполнение на площадях при большом стечении народа.

Жестокость наказаний была присуща и уголовному праву Англии и проявилась, в частности, в «кровавом законодательстве» периода абсолютизма.

Акты, заложившие основу «кровавого законодательства», были приняты еще в XIV в. Так, ордонансом «О рабочих и слугах» (1349 г.) каждый, кто, не имея собственности и средств к существованию, отказывался работать на полях лорда, подлежал тюремному заключению и клеймению. В дальнейшем жестокость наказаний возрастала. По акту 1495 г. нищих и бродяг заковывали в колодки. Правда, в XVI в. старым и неспособным к труду «милостиво» предоставлялось право собирать подаяния. Более развитая система наказаний предусматривалась актом 1597 г. «О наказании бродяг и упорных нищих». По этому акту бродяге грозило бичевание кнутом, «пока его или ее тело не покроется кровью». «Упорные нищие» наказывались содержанием в тюрьме, работном доме, на галерах, ссылкой в заморские страны, а бежавшие из ссылки – смертной казнью.

В Англии, признаваемой в настоящее время лидером гуманного отношения к человеку, при Генрихе VIII было казнено за все виды преступления 72 тыс., при его дочери Елизавете (XVI в.) – 79 тыс. человек.

Значительным своеобразием отличалось развитие судебного процесса в Англии. Как отмечалось, уже со времени реформ Генриха II здесь зарождается и в последующем продолжает существовать суд присяжных, состоявший из жителей данной местности. Они выносили вердикт (виновен – не виновен), после чего судья объявлял приговор, при признании виновности определял меру наказания. Непосредственно с деятельностью суда присяжных связаны некоторые особенности судопроизводства: слабое распространение инквизиционных форм процесса и теории формальных доказательств. В Англии раньше, нежели в других странах, появились различия между уголовным и гражданским процессом. Процессуальное положение обвиняемого здесь было более благоприятным. Обвиняемых довольно рано освободили от обязательной необходимости доказывать свою невиновность, бремя доказывания вины было возложено на обвинителя (презумпция невиновности).

Пытки в судах применялись реже, сомнения в доказательствах толковались в пользу обвиняемого. Однако порядок судопроизводства грубо нарушался в периоды обострения классовой борьбы, например накануне английской буржуазной революции в политических трибуналах (Звездная палата, Высокая комиссия).

Изучение истории феодального права в странах Западной Европы позволяет сделать некоторые выводы, характеризующие общие направления его развития.

В источниках права наблюдается постепенное преодоление партикуляризма, но сильное влияние обычного права окончательно преодолено так и не было.

Для правового положения населения было характерно закрепление сословной организации общества, феодальной иерархии и вассальных отношений.

В гражданском праве наибольшее внимание уделялось праву феодальной собственности на землю, утверждению феода как основной формы землевладения.

Становление уголовного права характеризовалось разработкой ряда центральных понятий (преступление, наказание, вина как основание ответственности, соучастие, необходимая оборона), формированием представления о системе преступлений, ужесточением наказаний и т. д. Наконец, в области уголовного процесса наиболее заметным был переход от состязательного процесса к обвинительному, инквизиционному процессу со свойственными последнему теорией формальных доказательств, презумпцией виновности и пытками.

С разложением феодализма средневековое право в целом приходит в противоречие с потребностями исторического развития, становится силой, враждебной обществу. Поэтому буржуазные революции выдвигают требование уничтожения старого права.