Сознание и мышление

Речь идет о возможностях человека полу­чать, интерпретировать и накапливать впечатления; извлекать из них опыт, перерабатывая их содержание в субъективно и объективно значимую информацию (знание); на этой основе са­мостоятельно определять свое место в бытии, свой способ суще­ствования и свое отношение к миру; проектировать свою дея­тельность, полагая ее цели и определяя (выбирая и изобретая) средства их достижения; прогнозировать возможные послед­ствия этой деятельности.

Но иметь сознание (самосознание) о чем-либо еще не тожде­ственно “мыслить” в строгом смысле слова. Различение содержа­ний понятий “сознание” и “мышление” философы могут осуще­ствлять на основе различения разных режимов (или, как говорил Ф. Бэкон, разных порядков) работы сознания: стихийного (или естественно складывающегося в процессе непосредственной чело­веческой жизнедеятельности) и автономного, то есть дающего себе собственные основания и правила работы).

Сознание человека в его повседневном существовании непос­редственно, стихийно включено в мир и в процессы индивидуаль­ной жизнедеятельности. В этой своей естественной включенности в мир человек всегда каким-либо образом постигает (предпонимание), понимает и интерпретирует его. Сознание в таком случае представляет собой пестрое, неоднородное, многомерное образо­вание. В нем одновременно происходят процессы самого разно­родного происхождения: зависимые и автономные, автоматичес­кие и свободные, произвольные и неосознаваемые, рефлексивные и дорефлексивные, осознанные и бессознательные и др.

Соответственно и содержания такого сознания представляют собой сплав необходимого и случайного, разумного и бессмыслен­ного, рационального и нерационального, истинного и неистинно­го, лично удостоверенного знания и неудостоверенных мнений, осмысленного собственным критическим усилием ума и некрити­чески заимствованного и проч.

Очевидно, что состояния, процессы и содержания стихийно функционирующего сознания обнаруживают зависимость от ин­дивидуального опыта, от социального положения человека, его исторического и культурного окружения, от традиций и т. п.

С этим и связана эвристичность объективирующих и редукционис­тских методологий исследования сознания, в которых оно всегда оказывается “обманутым” (структурой, системой, подставляющи­ми ему замаскированные смыслы, значения и мотивы его деятель­ности). Такие исследования выявляют действительную зависи­мость духовного опыта от социально-исторического и культурно­го контекста. Тем не менее это только один, хотя и важный, аспект жизни сознания, а именно: его функционирование в естественном, сти­хийном режиме.

Более того, такое сознание еще нельзя называть мышлением в строгом смысле этого слова, поскольку, оставаясь стихийным со­знанием мира и себя самого, оно действует не на основании соб­ственных принципов, но исходя из мнений, предрассудков, при­вычек, традиций и т. п.
Мышлением стихийное сознание еще должно себя сделать. Мышление оказывается трудом, заданием сознания самому себе, если оно, конечно, хочет научиться мыслить, то есть понимать мир и себя самого объективно, действовать автономно и разумно. А это предполагает проработку сознанием самого себя по некоторым специальным правилам.

Исходя из этих интуитивно открываемых в самом себе досто­верностей, работая по собственным правилам и контролируя все свои шаги, все свои операции, мышление стремится выстроить сис­тему достоверного знания о мире, о человеке и самом себе. Так, к примеру, разрабатывался мыслителями Нового времени метод объективного познания и научного рассмотрения мира, разрушив­ший господствовавшую схоластическую картину мира.

Конечно, не все из отброшенного нами ранее в операции сомне­ния окажется ложным. И это не должно нас смущать. Напротив, выдержавшие испытание сомнением и критической рефлексией, “восстановленные в правах” содержания опыта получают принци­пиально иной статус: из мнений (как того, что является случайным) они превращаются в знание (как то, что является необходимым).

Одним словом, сознание, которое хочет быть полноправным, самосознательным, самокритичным и ответственным участни­ком определения наших способов быть и действовать в мире, а для этого оно хочет знать Истину, то есть стремится стать мыш­лением в строгом смысле слова, спрашивает себя: как я знаю то, что я знаю? Откуда во мне это знание?

На основании чего я могу считать свое знание достоверным и истинным? Строгая философская рефлексия предполагает, что знаем мы только то, проис­хождение и способы получения чего мы можем удостоверить соб­ственным сознанием.